Песок
или
Скованные
одной цепью
Жар…Дрожащее марево над раскаленным песком. Вверх, вверх поднимаются струйки
воздуха, создают какие-то свои картины… И путник, слишком долго шедший здесь, увидит
вдруг давно желаемое… Все лишь мираж… Тонкие струйки обманут его. Здесь только
песок. И они сами, и их каждый день возрождающийся танец…
Он завораживает… смотреть бы, как смотрят бесконечно люди на огонь или на
воду… Если бы не жар… Пламя под ногами, пламя над головой…
Жар… солнце стоит в зените, прямые лучи выжигают все вокруг, превращая жизнь в
пыль. Вначале – одно солнце, затем - второе…
Жар… под ногами – сухой песок. Воздух, который трудно вдохнуть. Марево
тонких нитей.
Пустыня.
Она тянется по всей планете, пейзаж лишь иногда сменяется – скалами. Как здесь,
в Юдландских пустошах.
Желто-охристые скалы вырастают из песка и в песок уходят.
Говорят, когда-то здесь была вода. Говорят, когда-то здесь была жизнь. Все
меняется. Это было давно, это было тысячи лет назад.
Скалы сделаны из камня, и кажется, что они нерушимы, неизменны, незыблемы.
Пройдут тысячелетия – они так и будут стоять.
Но когда здесь текли реки, они тоже казались вечными.
Теперь – лишь марево.
С пустыни налетает колючий ветер, принося с собою тысячи песчинок. Они стучат,
стучат о скалы, отскакивают - и забирают с собою часть скалы.
Марево дрожит над песками…
Бессчетные песчинки – они ведь тоже когда-то были скалой. Не собрать вместе.
Как не собрать осколки разбитой посуды.. даже жара двух солнц недостаточно,
чтоб собрать их вместе… что-то должно сдвинуться на небосводе, чтобы стало
иначе…
Песок. Жесткий и жестокий.
Подставишь лицо – случайно, без выхода – песчинки колют губы, забираются в
ноздри, в глаза.
А там, над пустыней: марево, миражи…
А ночью – солнц нет – и вдруг становится очень холодно. Скалы должны бы
отдохнуть, – но только рушатся от этого. Уж лучше всегда – прямые лучи солнц.
Но здесь – еще не пустыня. Здесь – скалы. Здесь еще кто-то может жить.
Пройти по песку – ноги вязнут в нем. Камни – тоже песок. Будут.
Если на границе пустыни поднять камень и его, такой твердый на вид, сжать в
ладони он рассыплется пылью. Потом налетит ветер, и пылинки понесутся во все
стороны. Куда их занесет?
Что казалось незыблемым – распадется в момент. И собрать крепко – только самым
страшным огнем: не солнечным – земным.
Недостаточно жара света – высеки огонь, достать его, этот жар – и песчинки
потекут одна к другой, меняя форму, нехотя подчиняясь этой страшной,
уничтожающей силе… потекут…и обратятся в стекло, прозрачное, холодное. Оно
страшнее, чем щекотка песчинок. Стекло, чей острый срез в миг отнимет жизнь.
Цельное, крепкое, незыблемое.
Но тоже, тоже, если ударить – расколется. Надо только знать, куда…
Все это пустое. Вокруг – только марево и шепот песчинок.
Что казалось невозможным – вдруг произошло. Была скала – остался песок. Был
песок – стало стекло. Была республика – стала империя. Выросла из пламени
войны, из жара земного огня.
Была скала – остался песок. Был орден – осталась лишь быль, даже не песок –
пыль прошлого.
Набери песка в ладонь, сожми ее – и между пальцев поткут сухие струйки…
Был орден, и нет ничего. Мы были связаны, думая, что мы - гранит. А оказались –
песчаником. Подул самый жестокий из ветров – ветер перемен
И остался лишь последний из нас, на этой забытой Силой планете…
Среди песка и марева солнц
Солнце… - огонь неба. Порою его лучи на детских картинках рисуют как лепестки
цветка... или языки пламени… А внутри планеты свой огонь, свой жар… порою
слишком близкий к земле…
…Пар, огонь, дым, газ, ярость, ненависть, боль, гнев, ужас, крик, отчаяние,
неверие, решимость, решение, ненависть…жар…огонь…нам запрещено было быть
камнями, нам нельзя было душою сцепляться с другими - чтобы не быть
разрушенными.
Потому что в нашей жизни слишком много потерь, а наша связь с кем-либо сильнее,
чем у любых существ…такова природа. Таково веление Силы.
Когда камень теряет песчинку - он разрушается. Когда человек теряет того, с кем
он связан, кто занял часть его сердца, – он теряет часть себя.
И мы – тоже. Мы тоже люди. Мы – рушимся. Словно эти камни. Мы сцепляемся
слишком крепко и видим эти нити. И когда они рвутся - больно. Чувствуем. Знаем
– как…
Нам нельзя привязываться, потому что даже с теми, кому не сумели открыть сердце
– связь.
…ветер дует в лицо и марево дрожит. Поднять глаза и смотреть на солнце, – на
любое. Смотреть, пока не станет больно глазам и не захочется моргнуть. Нельзя…
нельзя светить слишком ярко…
они уходят – и забирают часть с собою. Нормально, пусть это и жестоко –
потерять учителя, потерять одного. Когда смерть от старости забирает – это тоже
нормально. Это естественно. Но когда жизнь вдруг обрывают, рана будет еще
глубже и не затянется …
А они разлетелись – навсегда. И все связи разорваны. Вмиг. И ты одинокая
пылинка. И с каждой смертью, с каждым криком – уходит часть тебя: часть души,
часть жизни.
… поднять к глазам ладонь. Кожу, загорелую от солнца, избороздили морщины. И
с каждым днем их все больше. И волосы седые. Словно время потекло быстрее…
Но если ты сам разрубишь нить – это вдвойне ударит по тебе. Поэтому нет ничего
хуже, чем убить родителей или детей. Учителя или ученика. Того, кто заботился о
тебе, о ком заботился ты, кто был с тобой долгие годы. Кто был тебе родителем
или ребенком.
Ты выжжешь себе душу дотла, сделав это. Ты потеряешь себя и
обречешь себя на смерть.
Они все умерли. А он сам – жив. Потому что убийство, страшнее
которого не найти, не свершилось. Но слишком поздно понял это.
Тогда он знал, на что шел. Но он
не мог поступить иначе. И пошел бы на это вновь, с той же отчаянной решимостью,
с тем же ужасом и спокойствием решения, в котором не было хладнокровия, а было
осознание.
Осознание страшной ошибки, которую уже не исправить без крови. И есть только
один шанс и его нужно использовать.
Но все получилось иначе.
Битва не закончена. Тот, другой, пусть думает, что хочет. Они еще не
разошлись. Они связаны навеки, не желая того. Все началось отсюда, с этого
пыльного шара. Так вышло.
Они связаны навеки. Они скованы одной цепью. Они – звенья одной цепи.
Кто разрубит узел?
J.K. Lightkeeper